КНЯЖЕСКИЙ КРЕСТ. Часть 9

К 800-летию святого благоверного князя Александра Невского Мои очерки об истории Средневековой Руси воспринимаются частью читателей как «антизападные», написанные в русле нынешней государственной политики, телевизионной и прочей пропаганды. Более того, как обоснование этой политики: «Смотрите, Европа всегда, в течение веков, была против нас!», считают, что автор шагает в одном строю с властью,  побуждаемый не то искренними убеждениями, не то меркантильными интересами. Примечательно, что 20 с лишним лет назад, когда я только начал печатать эти заметки, меня обвиняли как раз в том, что я иду поперек власти. Ведь мы тогда еще дружили с Западом. И некоторые граждане писали в газеты: «Зачем вы печатаете такие статьи Баймухаметова? Ведь тем самым вы настраиваете наших людей против Запада и Запад против нас, льете воду на мельницу национал-коммунистов. А нам сейчас надо интегрироваться в Европу, в цивилизованный мир». Причина тогдашних, а также нынешних обвинений в том, что общество привыкло рассматривать историческую науку как продолжение и отражение политики, как ее часть. Будем прямо говорить – как служанку политики. В 20-е годы советский историк-марксист Михаил Покровский обличал «буржуазную историографию» в том, что для нее «история – политика, опрокинутая в прошлое». Автор «Апологии истории» Марк Блок (герой французского Сопротивления, расстрелянный в застенках гестапо) утверждал: «Истории как науки нет, она служит лишь для оправдания ныне существующей системы». Французский поэт и философ Поль Валери писал: «История – самый опасный продукт, вырабатываемый химией интеллекта… Она заставляет мечтать, она опьяняет народы, порождает у них ложные воспоминания… вызывает у них манию величия и манию преследования и делает нации желчными, нетерпимыми и тщеславными. История оправдывает все, что угодно. Она не учит абсолютно ничему, ибо содержит в себе все и дает примеры всего». На самом же деле и по большому счету Истории нет дела до страстей человеческих, она вершится сама по себе, каждый день и каждый век. А подлинную историческую науку интересует только одно – как было на самом деле. Все остальное – не наука, а пропаганда. Только и всего. В данном частном случае интересует – как происходила борьба вокруг оценки деяний Александра Невского. Многовековое умолчание его действительной политики привело буквально к взрыву негативных высказываний, когда в СССР и России восторжествовали перестройка и гласность. В многочисленных изданиях появились статьи и книги с «разоблачениями». В них общественные деятели, историки, политологи, культурологи называли Александра Невского  «предателем», «татарским прихвостнем», «сатаной русской истории», который «ради шкурных интересов насадил на Руси лютое татарское иго», и т.д. Как я отмечал в начале цикла, авторам этих работ можно даже поставить в заслугу, что они своими статьями и книгами привлекли внимание, так или иначе обнародовали какие-то факты, ранее не известные массам, пусть и в своей интерпретации. Моя работа над заметками по истории Средневековой Руси началась 30 лет назад. Как тогда говорили, «писал в стол», то есть без всякого расчета на публикацию. Только в 1999 году, когда руководители популярнейшей в советские времена «Литературной газеты» спросили меня, как я отношусь к обвинениям Александра Невского в «предательстве», я принес им свои очерки. И был несказанно удивлен тем, что их решили печатать. То есть, я тогда до мозга костей был убежден, считал само собой разумеющимся, что можно публично называть Александра Невского «коллаборационистом» и «предателем», но напечатать в прессе, что «ига» не было, что был союз Руси и Орды – просто-напросто невозможно, непредставимо. То есть теория «ига» в принципе не подвергалась сомнению, была фундаментом, неколебимым и в эпоху свободы слова, официально провозглашенного плюрализма мнений. Повторю, даже во времена перестройки и гласности, в 1988 году, Л. Н. Гумилев признавался: боюсь сказать, что Александр Невский был названым сыном хана Батыя, опасаюсь, как воспримут это советские люди, воспитанные на теории «ига». И у Гумилева были основания. В 1985 году историк Ю. Афанасьев писал в журнале «Коммунист», что теории «симбиоза Орды и Руси» отличаются «внеклассовым подходом» и находятся в «прямом противоречии с марксистско-ленинскими критериями». В 1985 году обвинение в «немарксизме» было еще чревато большими неприятностями. Однако, в 1988 году «марксизм» уже не считался «единственно верным учением», а «немарксизм» как раз и приветствовался вольномыслящей демократической общественностью. Тогда чего же боялся Гумилев? Он ясно сказал: опасаюсь, как воспримут это советские люди, воспитанные на теории «ига». Общественной реакции боялся. Народа боялся. Пропитанного основополагающей теорией. Верящего в нее беспрекословно. Тем не менее, мои очерки начали печатать, они стали расходиться по информационному пространству. И даже, как считают некоторые критики, оказали влияние на последующее формирование общественного мнения, политики государства и Русской православной церкви. Слово Святейшего патриарха Кирилла на заседании Оргкомитета по подготовке юбилейных мероприятий, посвященных 800-летию Александра Невского В 2009 году состоялась всероссийская православная видеоконференция «Жизнь святого благоверного князя Александра Невского как пример исторического оптимизма». Она транслировалась на четыре города – Санкт-Петербург, Нижний  Новгород, Владимир и Переславль-Залесский. Председательствовал Святейший Патриарх Кирилл. С докладом «Святой Александр Невский как народный герой» выступил архимандрит Зосима, настоятель Свято-Георгиевского храма во Владимире. Доклад начинался так: «Вот, передо мной статья Сергея Баймухаметова «Княжеский крест. Был ли Александр Невский предателем Русской земли?» В своей статье Сергей Баймухаметов ставит сложнейшие вопросы, которые касаются трудных и полярно порой дискутируемых моментов в истории России и нашей Русской Православной Церкви». Далее докладчик не просто ссылался на мои работы, но цитировал, без кавычек, некоторые основные положения. Публично, на всю страну было сказано то, от чего церковная мысль и общественная российская мысль уклонялись в течение нескольких столетий. Понятно, что доклад к мероприятию всероссийского значения – это плод коллективного труда, санкционированный на высшем уровне. Поэтому, можно утверждать, что таким образом была заявлена официальная позиция патриархата РПЦ, дан некий «сигнал», обозначено направление будущих исследований по истории Русской православной церкви и Русского государства. И, наконец, 14 марта 2017 года, на первом заседании Оргкомитета по подготовке 800-летнего юбилея святого благоверного князя Александра Невского, уже Святейший патриарх Московский и всея Руси Кирилл обозначил решительный поворот в историографии Средневековой Руси: «Политика Александра Невского не встречала полного понимания на Руси, в первую очередь в Новгороде… Однако, несмотря на то, что Александр не всегда получал поддержку своего собственного народа, он шел на мудрые и мужественные шаги, которые позволили ему уберечь страну от полного разорения… Александр Невский сумел выстроить такие отношения с Ордой, которые обеспечивали сохранение Руси… В результате Русь не потеряла своей идентичности, она не потеряла своей веры, не потеряла даже своего государственного устройства. А если бы крестоносцы пришли на нашу землю, то Русь как исторический культурный духовный религиозный феномен прекратила бы свое существование». Значение слов патриарха сейчас еще трудно до конца осмыслить, оценить в полной мере. Это – поворот в официальной светской и официальной церковной историографии Средневековой Руси. Восстановить подлинную роль и значение Александра Невского – значит пересмотреть историю Средневековья. В полной мере этот поворот оценят только последующие поколения. Сознание народное меняется не в один день. Постижение истории – процесс, протяженный во времени; это долгий путь, не свободный от влияния идеологических и политических установок текущих дней. Но в итоге, все равно торжествует истина. Сергей БАЙМУХАМЕТОВ. Читайте также: КНЯЖЕСКИЙ КРЕСТ. Часть 8